"Цифровой концлагерь" и миф о тоталитаризме
В последнее время часто стали раздаваться голоса о том, что «власть хочет загнать нас в цифровой концлагерь». Кстати, это началось еще до эпидемии «ковида», в связи с объявленной властью политикой «цифровизации» - начатой еще в 2018 (кажется) году. Тогда началось массовое внедрение сервиса «Госуслуги», которому начали передавать все больше функций по взаимодействию граждан и властей. (Сам сервис был создан, кстати, еще в 2009 году, однако до указанного момента не имел особой популярности.) Этот момент, кстати, имел абсолютно положительное значение – в том смысле, что позволил серьезно снизить трудности по получению различных документов и другим подобным задачам. (Разумеется, с учетом известной «сырости» решения и огромного количества недоработок.)
Впрочем, последнее не удивительно с учетом того, как у нас происходит выполнение «государственных задач». В том смысле, что сейчас любые взаимодействующие с государством субъекты имеют – как уже не раз говорилось – одну-единственную задачу: получение максимальной прибыли. И в связи с этим выполняют те функции, которые от них требуются, крайне халтурно и неохотно – что, думаю, понятно сейчас всем. Но в данном случае интересно не столько это – а то, что указанный процесс в массовом сознании породил не столько обвинения в коррупции, сколько указанный выше «мем» о «цифровом концлагере».
То есть, о некоем типе государственного устройства, в котором власти могут получать всю информацию о гражданах благодаря тому, что все их действия осуществляются в «цифровом виде». Построения которой жители постсоветского пространства бояться настолько, что готовы «простить» власти все остальные проблемы, за исключением этого. Думаю, тут не надо говорить, что подобный признак – то есть, отнесение чего-то к категории «абсолютного зла» - есть такой характерный признак мифа, что на этом данную тему можно было бы посчитать исчерпанной. (В том смысле, что поместить «страх перед цифровым концлагерем» где-то рядом со страхом перед Бабой Ягой, «ужасной радиацией», нашествием инопланетян и т.п.)
Тем не менее, имеет смысл разобрать ее несколько подробнее. Просто потому, что данная идея прекрасно «прижилась» не просто среди постсоветских граждан – а среди левых и даже тех, кто считает себя коммунистами. Что, разумеется, забавно – поскольку это совершенно правый конструкт. И представляет он собой перелицованный вариант хорошо известного «тоталитаризма» - мифической государственной системы, созданной еще в 1940 годах, и представляющей собой попытку правых «объединить» хорошо известный фашизм и устройство СССР. Напомню, что реальный фашизм – начиная с немецкого нацизма и заканчивая разнообразными восточноевропейскими режимами – представлял собой «радикальный» вариант «обычного империализма». (Если последний есть просто диктатура крупного капитала, то фашизм – это открытая террористическая диктатура крупного капитала. То есть, такая диктатура, которая основана на открытом терроре против любых попыток борьбы с собой – прежде всего, против рабочего движения.)
Разумеется, указанная трактовка правым не подходила по определению – и поэтому они начали активный поиск «особенностей» фашистских режимов, которыми они отличались бы от «нормального капитализма». И, желательно бы, напоминали СССР и идеи «своих» социалистов. (Кстати, Оруэлл писал свой «1984» не столько против «Советов», сколько против получивших активную поддержку после войны британских лейбористов.) Собственно, именно эти особенности и составили модель «тоталитарного общества» - т.е., общества, основанного на полном контроле правительства над населением. (А так же на идее «оболванивания» населения посредством мощной пропагандистской системы.)
При этом, конечно, ни к реальному фашизму, ни, разумеется, к реальному социализму СССР – не говоря уж о западных социалистах – все это не имело никакого отношения. Поскольку, как уже было сказано, фашизм – это тот же империализм, имеющий главной целью увеличение прибыли своих «хозяев». И пресловутый «контроль» тут если и присутствует – так не в большей степени, нежели у других империалистических общественных систем. (Более того, ряд «обычных» империалистов – вроде Генри Форда – предполагали еще более «тотальные» контрольные системы, нежели те же нацисты. В том смысле, что Форд собирался полностью поселить рабочих на фабрике – в особых фабричных поселках, подчиненных заводскому расписанию. Но ему это закономерно не удалось.)
В любом случае, устраивать «реалити-шоу» с наблюдением за каждым членом общества никому из «настоящих» фашистов даже не приходило в голову. Что же касается СССР, то тут проблема была, скорее, в обратном – в том смысле, что уровень развития коммуникаций был слишком слабым, а количество людей, пригодных для «работы с информацией», слишком малым. Поэтому, например, существовала серьезная проблема пресловутых «ложных доносов» - в том смысле, что соответствующие органы буквально заваливали ложными обвинениями на тех или иных людей. А последние не имели возможности их полноценной проверки. (При том, что «так просто» выбросить подобную бумагу в урну было невозможно по юридическим причинам. Впрочем, иногда «выбрасывали» - но иногда и нет.)
Можно даже сказать, что в СССР был «антитоталитаризм» - т.е., общество с низким уровнем государственного контроля, при котором решение многих очень важных вопросов осуществлялось на уровне исполнителей. И подавляющее число проблем – в т.ч. и связанных с пресловутыми «репрессиями» - возникали именно от этого. Но, разумеется, про указанный момент надо говорить уже отдельно. Тут же можно только сказать, что на момент создания мифа о «тоталитаризме» - то есть, на 1940 годы – в мире не было ни одного общества, которое можно было бы назвать «прообразом» данного мифа. (Разумеется, в определенных моментах – скажем, в «субмифе» о всемогущей пропаганде – можно увидеть то же Министерство Пропаганды Геббельса, объединенное с британской BBC, но это именно элементы.)
Впрочем – что не удивительно – не возникло «тоталитарных обществ» и после этого. Хотя послевоенное (после ВМВ) время дало множество примеров самых различных диктатур – начиная с полпотовской Кампучии и заканчивая сомосовским Никарагуа – р рамках которых были реализованы многочисленные государственные режимы различных степеней жестокости. Но нигде среди них не появилось общество, ставившее себе главной задачей «тотальный контроль». Скорее наоборот – в этих самых диктатурах наиболее «популярным» направлением стала идея «свободного действия» сторонников диктаторской власти. В том смысле, что «клевреты и сатрапы» неких «великих Диктаторов» получали чрезвычайные полномочия по грабежу и репрессиям среди населения – для нагнетания страха перед «высшей властью», разумеется. Формально. Ну, а реально – для получения лояльности диктатору, поскольку ни один «фюрер» не может существовать без значительной поддержки со стороны репрессивного аппарата.
В итоге все традиционно сводилось к убийствам ради грабежа – то есть, ради получения того самого могущества, которое необходимо для продвижения по этажам иерархии. (Впрочем, иногда достаточно было просто жестокости – но необходимой для той же цели.) В любом случае, ни о каких «инструментах тотального контроля» - вроде повсеместно поставленных «телескринов» и «замаскированных микрофонах» - кои так любили живописать в «тоталитарных антиутопиях», тут даже не задумывались. Несколько ближе к «тоталитарному мифу» подошли т.н. «развитые демократические государства», в которых указанные выше возможности – т.е., наведение страха через насилие – отсутствовали, но поддерживать власть хозяев нужно было. Поэтому в них – как, например, в США – действительно были созданы мощные спецслужбы (ЦРУ, АНБ, ФБР), способные «ставить под колпак» достаточное число населения.
Но и в данном случае этот «колпак» был, во-первых, выборочным. То есть, помещали под него исключительно активистов тех или иных движений, и вообще, тех, на кого были подозрения в серьезной нелояльности. (А точнее – тех из «нелояльных», которые что-то из себя представляли в иерархическом плане.) Ну, а во-вторых, большую часть энергии эти спецслужбы тратили даже не на это, а на то, чтобы получить себе (и своему руководству) максимально выгодные условия. Например, на создание мифа о «всепроникающем шпионаже», о «всемогущей мафии», о собственном «всеведении», и конечно же, об уже указанном «тоталитаризме» - который настал бы, если бы не эти спецслужбы. В любом случае, никакого «тотального контроля» над гражданами не было и в этом случае.
И быть, разумеется, не могло. Поскольку – как уже не раз говорилось – идея «контролировать все и вся» в действительности не слишком привлекательна для реальных властителей. Поскольку затраты на осуществления данной концепции слишком велики, а вот польза от не сомнительна. Просто потому, что в иерархически устроенной системе – а все системы, в которой есть властители или, тем более, диктаторы, по умолчанию иерархические – основная опасность для власти проистекает не от «основной массы». А от непосредственных «соседей» по иерархическим этажам. Ну, а то, что «остается» массам, определяется их именно «массовыми» качествами – т.е., качествами, характеризующими именно большое количество людей, а не отдельных граждан. И бороться с ними так же приходится «массово» - путем применения вооруженной полиции, армии и прочих элементов государственного террора.
То есть, проще сказать, любой государственной системе – не важно, «диктаторская» она или «демократическая» - свойственно две «модели» общественного контроля. А именно: «адресная», относящаяся к небольшому количеству «важных лиц»: политических оппонентов, конкурентов по иерархии, общественных активистов. И «общая», массовая – которой контролируется народ. И смешивать данные системы невозможно: даже если опустить затраты на контроль над миллионами (или десятками миллионов) людей, то все равно, легко понять, что понять, что обработать подобный объем информации крайне трудно. (А если было бы и это, то все равно, уперлись бы в огромные затраты «систем индивидуального контроля»: к каждому человеку полицейского не приставишь.)
Поэтому ни Гитлер, ни Муссолини , ни Сталин с Черчиллем, ни Сомоса с Дювалье и Пол Пот с Мао, ни де Голль с Никсоном – ну и т.д., и т.п. – в общем, ни один из авторитарных или «демократических» правителей подобными «идейками» не страдал. В смысле – оруэлловско-арендовский бред реализовать не пытался. Показывая тем самым полный провал мышления правых – кем, собственно, и были все «теоретики тоталитаризма», вне того, как себя они называли. Со всеми вытекающими последствиями. Ну, а сегодняшние «левые» или «коммунисты», достающие из нафталина подобную идею…
Но об этом будет сказано уже отдельно.
https://anlazz.livejournal.com/658594.html
Тоталитаризм
О происхождении мифа о тоталитаризме
Начну с необычного: был в СССР такой детский мультфильм: «Козленок, который умел считать до десяти», в котором показывались животные, страшно боящиеся, что «их посчитают». Когда я смотрел его в детстве, то – как и бесчисленное количество других детей – считал все показанное некоей нарочито нелепой ситуацией. (Ну, в самом деле, бояться счета – это выглядело очень странно даже для ребенка.) Но уже в зрелом возрасте вдруг обнаружилось, что подобная картина действительно существовала в истории – и не раз. Только принимали участие там не козы и другие звери – а, разумеется, люди.
В том смысле, что представление о том, что некие формальные действия над образами (отображениями) субъектов имеют прямое влияние на эти самые субъекты, имелось в мифологии практически у всех народов. Причем, касалось это не только прямого изображения – скажем, рисунков – но и наименования или счета. Скажем, известно, что у тех же египтян имя человека само по себе рассматривалась, как отдельная сущность, аналогичная душе. Примерно то же самое было в большинстве религиозных систем (включая авраамические)– другое дело, что по мере развития их данная особенность уходила на второй план, но сути это не меняет.
Надо ли говорить,что на этом фоне любые попытки учета или воспринимались исключительно отрицательно. (Самый известный пример этого – пресловутая «печать на правую руку», в реальности отсылающая к римской переписи населения.) Ну, а любые действия государства в этом направлении неизбежно связывались с т.н. «нечистой силой» - т.е., силой, которая ставит себе задачу «испортить мир» и ухудшить жизнь человеку. Именно так воспринималась бюрократия человеком традиционного общества – о чем осталось немало свидетельств. (Не помогало даже то, что бюрократов именовали «клириками» или «дьячками» - потому, что изначально они рекрутировались из низшего духовенства.)
Отсюда нетрудно будет понять: откуда же взялась идея о «всеобъемлющей тоталитарной системе» и опасности ее для человека при реальном отсутствии чего-то подобного в окружающем мире. В том смысле, что ее основанием стало столкновение указанного выше магического миропонимания (а магия, сама по себе – даже без учета религии – была еще сто лет крайне популярной) с нарастающей сложностью производственных систем – которые уже в позапрошлом столетии потребовали обширной бюрократии. Впрочем, тут надо будет сказать еще об одной важной особенности социального развития, которая существенно «подлила масла в огонь», и собственно, выступила катализатором «тоталитарного мифа». Это – произошедшее в первой половине XX века усиление включение в производственную систему т.н. «образованных слоев населения».
Дело вот в чем: вплоть до Первой Мировой войны и Революции 1917 года положение образованного человека в мире было привилегированным. Поскольку, во-первых, подобных людей было немного, и ценились они относительно высоко. А, во-вторых, «вербовались» они, в значительной мере, из среды привилегированных классов – и значит, имели достаточное количество средств. В особенности это касалось «пишущей братии» - журналистов, литераторов и т.н. «мыслителей». (Скажем, тот же Л.Н. Толстой получал от издания своих книг денег в разы больше, нежели от своих имений.) При этом положение тех, кто «работал руками», напротив, было крайне тяжелым – они получали мало, работали много – что так же создавало определенный «заслон» между «работягами» и «умниками».
В результате подобного положения указанные «образованные» могли рассчитывать на особые условия работы – в том числе, и в плане взаимоотношения с бюрократическими системами. В результате, например, в Российской Империи арестованного революционера «из благородных» судили судом присяжных и обращались с ним подчеркнуто вежливо. (И казнь каждого подобного человека становилась событием.) А вот «простолюдина», решившего выступить против властей, могли просто забить на месте, зарубить шашкой или, в лучшем случае, административно (без всяких судов) выслать в отдаленные губернии. (Порой бывало и хуже: скажем, по бунтовавшим деревням просто открывали беглый огонь.) Причем, это практически не рефлексировалось обществом.
Сразу надо сказать, что это не было какой-то особенностью России: скажем, у того же Джека Лондона в «Железной пяте» показана аналогичная ситуация. (Разумеется, роман именуется «фантастическим», но описывается в нем реальная картина США 1900 годов.) Так что не стоит удивляться тому, что «довоенный» - а у нас «дореволюционный» - мир выступал для «пишущей братии» миром добрым и ласковым. Тогда как мир после 1917 года резко изменил отношение к ним. В том смысле, что, во-первых, в это время произошло резкое усложнение систем производства, что потребовало, соответственно, резкого же роста количества квалифицированных кадров. В результате чего тот же инженер перестал считаться «штучным товаром» - с соответствующим изменением отношения к нему. (Еще раз: это не только «русская особенность» - во всем мире шло то же самое.)
С другой стороны, рабочие благодаря 1917 году добились значительного количества прав – в том числе и имущественных – что резко снизило разницу между ними, и «образованными». Итогом этого стало включение последних в «общую» систему социальных взаимодействий. (Проще говоря, теперь государство перестало делать разницу между «черным» и «белым» людом.) В результате чего те, в чью задачу входило «формирование общественного сознания», напрямую столкнулись с реальной бюрократией. А в связи с тем, что магическое мышление у них было еще крайне развито – скажем, в 1920 годах большая часть людей еще имело религиозное воспитание – это вызвало «активизацию» описанных в начале поста образов. То есть, восприятие бюрократии, как Ада, а ее действий – как какого-то «нарушения нормальности».
Именно это и стало той почвой, на которой выросло ядовитое дерево «тоталитарной антиутопии» или просто «тоталитаризма». (Ядовитое – потому, что оно очень сильно отравило человеческое мышление.) В том смысле, что изгнанные после 1917 года из Рая высшего общества писатели и «мыслители» напрямую столкнулись с жестокостью и несправедливостью мира. Ну да: когда в каком-нибудь 1860 году в России войска обстреливали из пушек бунтующие деревни или в Великобритании подавляли выступления ирландцев, то «образованных» это просто не касалось. – оно, практически, оставалось им неизвестным. (Не говоря уж о каких-то геноцидах индейцев в США или индийцев в той же Британской Империи.) Поэтому, как уже говорилось, железный XIX век – с его необычайной жестокостью и огромными страданиями – остался в мировой культуре, как «милый» и «теплый». (Отдельные «передовые» личности, конечно, могли бороться против несправедливости – но даже эта борьба была, по большей степени, абстрактной.)
А вот когда в 1920-1930 годах в Европе государства осознали, что в обществе всеобщей грамотности та же печать является мощным оружием, и начали «закручивать гайки» - в том числе и путем применения репрессий к активно пишущим – это начало выглядеть катастрофой. Не говоря уж о том, какой катастрофой – да не просто катастрофой, а концом света, Апокалипсисом – стала для «образованных» Революция в России. Ну да: тут не просто извлекли писателей и философов из «башни слоновой кости», но бросили их на уровень бытия обычного населения. Точнее – наиболее высокооплачиваемых представителей «обычного населения», но и этого оказалось достаточным для того, чтобы породить апокалиптические представления. Поэтому неудивительно, что первым «выстрелил» именно «бывший русский интеллигент» Замятин со своим романом «МЫ». Который был написан еще в 1920 (!) году, хотя вышел чуть позже: в 1925 году. (В США на английском языке.) Наверное, не надо говорить о том, что Советская Россия в 1920 году если на что и походила менее всего – так это на «тоталитарное государство». (Скорее, тут была некая смесь анархии и авторитаризма местных руководителей – впрочем, так же сводимых к анархии.)
Ну, а далее – пошло-поехало. В том смысле, что появился Хаксли с его «Дивным новым миром», Оруэлл с «1984», ну и бесчисленное количество их подражателей. Которые вовсю расписывали страдания интеллигента в условиях господства «бесчеловечной системы». (Впрочем, у Хаксли несколько иная фабула – а точнее, практически полностью иная фабула – но его поняли именно, как «критика тоталитаризма».) При том, что – как уже не было сказано – в текущей реальности ничего подобного не существовало. Скорее наоборот – практически все страдания в настоящем мире проистекали из-за обратного: из-за катастрофической неустроенности и «неучтенности», господствующей в социальных системах. Которые приводили то к уже не раз указанной анархии и разрухе – с соответствующими последствиями. То, как это парадоксально не покажется, к многочисленным диктатурам – от Муссолини и Гитлера до Бокассы и Хомейни.
Да, именно так: пресловутые «авторитарные режимы» всегда были связаны не с тем, что кто-то пытался «все учесть», а с совершенно обратными процессами. (И очень часто представляли собой такой разгул Хаоса, который не снился «демократиям».)
Но обо всем этом надо будет говорить уже отдельно…
https://anlazz.livejournal.com/658859.html
Начну с необычного: был в СССР такой детский мультфильм: «Козленок, который умел считать до десяти», в котором показывались животные, страшно боящиеся, что «их посчитают». Когда я смотрел его в детстве, то – как и бесчисленное количество других детей – считал все показанное некоей нарочито нелепой ситуацией. (Ну, в самом деле, бояться счета – это выглядело очень странно даже для ребенка.) Но уже в зрелом возрасте вдруг обнаружилось, что подобная картина действительно существовала в истории – и не раз. Только принимали участие там не козы и другие звери – а, разумеется, люди.
В том смысле, что представление о том, что некие формальные действия над образами (отображениями) субъектов имеют прямое влияние на эти самые субъекты, имелось в мифологии практически у всех народов. Причем, касалось это не только прямого изображения – скажем, рисунков – но и наименования или счета. Скажем, известно, что у тех же египтян имя человека само по себе рассматривалась, как отдельная сущность, аналогичная душе. Примерно то же самое было в большинстве религиозных систем (включая авраамические)– другое дело, что по мере развития их данная особенность уходила на второй план, но сути это не меняет.
Надо ли говорить,что на этом фоне любые попытки учета или воспринимались исключительно отрицательно. (Самый известный пример этого – пресловутая «печать на правую руку», в реальности отсылающая к римской переписи населения.) Ну, а любые действия государства в этом направлении неизбежно связывались с т.н. «нечистой силой» - т.е., силой, которая ставит себе задачу «испортить мир» и ухудшить жизнь человеку. Именно так воспринималась бюрократия человеком традиционного общества – о чем осталось немало свидетельств. (Не помогало даже то, что бюрократов именовали «клириками» или «дьячками» - потому, что изначально они рекрутировались из низшего духовенства.)
Отсюда нетрудно будет понять: откуда же взялась идея о «всеобъемлющей тоталитарной системе» и опасности ее для человека при реальном отсутствии чего-то подобного в окружающем мире. В том смысле, что ее основанием стало столкновение указанного выше магического миропонимания (а магия, сама по себе – даже без учета религии – была еще сто лет крайне популярной) с нарастающей сложностью производственных систем – которые уже в позапрошлом столетии потребовали обширной бюрократии. Впрочем, тут надо будет сказать еще об одной важной особенности социального развития, которая существенно «подлила масла в огонь», и собственно, выступила катализатором «тоталитарного мифа». Это – произошедшее в первой половине XX века усиление включение в производственную систему т.н. «образованных слоев населения».
Дело вот в чем: вплоть до Первой Мировой войны и Революции 1917 года положение образованного человека в мире было привилегированным. Поскольку, во-первых, подобных людей было немного, и ценились они относительно высоко. А, во-вторых, «вербовались» они, в значительной мере, из среды привилегированных классов – и значит, имели достаточное количество средств. В особенности это касалось «пишущей братии» - журналистов, литераторов и т.н. «мыслителей». (Скажем, тот же Л.Н. Толстой получал от издания своих книг денег в разы больше, нежели от своих имений.) При этом положение тех, кто «работал руками», напротив, было крайне тяжелым – они получали мало, работали много – что так же создавало определенный «заслон» между «работягами» и «умниками».
В результате подобного положения указанные «образованные» могли рассчитывать на особые условия работы – в том числе, и в плане взаимоотношения с бюрократическими системами. В результате, например, в Российской Империи арестованного революционера «из благородных» судили судом присяжных и обращались с ним подчеркнуто вежливо. (И казнь каждого подобного человека становилась событием.) А вот «простолюдина», решившего выступить против властей, могли просто забить на месте, зарубить шашкой или, в лучшем случае, административно (без всяких судов) выслать в отдаленные губернии. (Порой бывало и хуже: скажем, по бунтовавшим деревням просто открывали беглый огонь.) Причем, это практически не рефлексировалось обществом.
Сразу надо сказать, что это не было какой-то особенностью России: скажем, у того же Джека Лондона в «Железной пяте» показана аналогичная ситуация. (Разумеется, роман именуется «фантастическим», но описывается в нем реальная картина США 1900 годов.) Так что не стоит удивляться тому, что «довоенный» - а у нас «дореволюционный» - мир выступал для «пишущей братии» миром добрым и ласковым. Тогда как мир после 1917 года резко изменил отношение к ним. В том смысле, что, во-первых, в это время произошло резкое усложнение систем производства, что потребовало, соответственно, резкого же роста количества квалифицированных кадров. В результате чего тот же инженер перестал считаться «штучным товаром» - с соответствующим изменением отношения к нему. (Еще раз: это не только «русская особенность» - во всем мире шло то же самое.)
С другой стороны, рабочие благодаря 1917 году добились значительного количества прав – в том числе и имущественных – что резко снизило разницу между ними, и «образованными». Итогом этого стало включение последних в «общую» систему социальных взаимодействий. (Проще говоря, теперь государство перестало делать разницу между «черным» и «белым» людом.) В результате чего те, в чью задачу входило «формирование общественного сознания», напрямую столкнулись с реальной бюрократией. А в связи с тем, что магическое мышление у них было еще крайне развито – скажем, в 1920 годах большая часть людей еще имело религиозное воспитание – это вызвало «активизацию» описанных в начале поста образов. То есть, восприятие бюрократии, как Ада, а ее действий – как какого-то «нарушения нормальности».
Именно это и стало той почвой, на которой выросло ядовитое дерево «тоталитарной антиутопии» или просто «тоталитаризма». (Ядовитое – потому, что оно очень сильно отравило человеческое мышление.) В том смысле, что изгнанные после 1917 года из Рая высшего общества писатели и «мыслители» напрямую столкнулись с жестокостью и несправедливостью мира. Ну да: когда в каком-нибудь 1860 году в России войска обстреливали из пушек бунтующие деревни или в Великобритании подавляли выступления ирландцев, то «образованных» это просто не касалось. – оно, практически, оставалось им неизвестным. (Не говоря уж о каких-то геноцидах индейцев в США или индийцев в той же Британской Империи.) Поэтому, как уже говорилось, железный XIX век – с его необычайной жестокостью и огромными страданиями – остался в мировой культуре, как «милый» и «теплый». (Отдельные «передовые» личности, конечно, могли бороться против несправедливости – но даже эта борьба была, по большей степени, абстрактной.)
А вот когда в 1920-1930 годах в Европе государства осознали, что в обществе всеобщей грамотности та же печать является мощным оружием, и начали «закручивать гайки» - в том числе и путем применения репрессий к активно пишущим – это начало выглядеть катастрофой. Не говоря уж о том, какой катастрофой – да не просто катастрофой, а концом света, Апокалипсисом – стала для «образованных» Революция в России. Ну да: тут не просто извлекли писателей и философов из «башни слоновой кости», но бросили их на уровень бытия обычного населения. Точнее – наиболее высокооплачиваемых представителей «обычного населения», но и этого оказалось достаточным для того, чтобы породить апокалиптические представления. Поэтому неудивительно, что первым «выстрелил» именно «бывший русский интеллигент» Замятин со своим романом «МЫ». Который был написан еще в 1920 (!) году, хотя вышел чуть позже: в 1925 году. (В США на английском языке.) Наверное, не надо говорить о том, что Советская Россия в 1920 году если на что и походила менее всего – так это на «тоталитарное государство». (Скорее, тут была некая смесь анархии и авторитаризма местных руководителей – впрочем, так же сводимых к анархии.)
Ну, а далее – пошло-поехало. В том смысле, что появился Хаксли с его «Дивным новым миром», Оруэлл с «1984», ну и бесчисленное количество их подражателей. Которые вовсю расписывали страдания интеллигента в условиях господства «бесчеловечной системы». (Впрочем, у Хаксли несколько иная фабула – а точнее, практически полностью иная фабула – но его поняли именно, как «критика тоталитаризма».) При том, что – как уже не было сказано – в текущей реальности ничего подобного не существовало. Скорее наоборот – практически все страдания в настоящем мире проистекали из-за обратного: из-за катастрофической неустроенности и «неучтенности», господствующей в социальных системах. Которые приводили то к уже не раз указанной анархии и разрухе – с соответствующими последствиями. То, как это парадоксально не покажется, к многочисленным диктатурам – от Муссолини и Гитлера до Бокассы и Хомейни.
Да, именно так: пресловутые «авторитарные режимы» всегда были связаны не с тем, что кто-то пытался «все учесть», а с совершенно обратными процессами. (И очень часто представляли собой такой разгул Хаоса, который не снился «демократиям».)
Но обо всем этом надо будет говорить уже отдельно…
https://anlazz.livejournal.com/658859.html
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 5 гостей
