"Мои подруги и подруги детей рассказывают, как изменилась их жизнь в России за последний год, поздновато, но сообразила записывать за ними.
1. Стали аккуратнее общаться по телефону. Теперь все понимают, что надо и что не надо обсуждать по нему.
2. Осторожнее ведут себя на работе, никаких рисунков в виде радуги, нарисованной ребенком, обсуждений новостей за обедом с теми, чьи взгляды не знаешь наверняка. Самозанятые теперь десять раз подумают, с кем работать, а с кем - нет.
3. Потихоньку научили детей спать с открытыми глазами на разговорах о важном (при этом далеко не в каждой школе этот урок политически заряжен и невыносим)
4. Выросло количество обращений и назначений антидепрессантов (включая подростков, которые стали приходить за ними к медикам по своей инициативе, без взрослых)
5. Несогласные старшеклассники налегают на программирование и пытаются заработать деньги, чтобы иметь возможность уехать после окончания школы. Труднее всего тем, чьи взгляды на происходящее разошлись с родителями.
6. Разговоры часто идут вокруг обсуждений того, что кто-то на фронт ушел, кто-то из страны уехал, кто-то повестку получил.
7. Для несогласных оставшихся одно из самых сложных чувств связано с тем, что теперь в России, кажется, никогда не будешь своим. И выглядит это так, будто такое состояние мучительнее, чем быть чужим за пределами своей страны.
8. Переориентировались на внутренний туризм. Открывают для себя Алтай, Байкал, Дагестан, Владивосток как направления летнего отпуска. Но кто-то, напротив, старается выезжать за границу, вдруг это последняя возможность.
9. Возродился жанр политического анекдота. Например: Старое поколение такую страну просрало, но ничего мы насрем ее заново.
10. У докторов, которые ведут пациентов детского возраста, на приеме увеличилось количество радикализировавшихся родителей, которые хотят «вырастить настоящую девочку», рассказывают докторам, как важно следить за сексуальной ориентацией, чтобы не стал нечаянно геем сын (поэтому никаких кукол и дружб с девчонками, только мужская среда).
11. При этом внешне всё выглядит очень и очень спокойно, привычная жизнь, привычная весна, замечательные культурные события, если не читать новости (а их не читают осознанно, чтобы не скатываться в депрессию) про аресты и прочие неприятности, кажется, будто ничего не происходит.
12. Соцсети больше не пространство свободы, общения и самовыражения, стали меньше писать, больше читать.
13. Бережнее относятся к вещам ушедших брендов. Свопы и секонд хенд теперь обрели актуальность.
14. Больше наличных денег. Валюта под матрасом на самый крайний случай.
15. Уже круг друзей. Тематические чаты, антикризисные собрания в подполье.
16. Стали более закрытыми. Нередко соседи перестают общаться, никаких смолтоков. В транспорте тоже молчат. Раньше там легко могли и власть поругать, и мэра покостерить, и просто заговорить с другими. Теперь такого нет.
17. Очень многие уехали и есть ощущение пустот и дыр, которые ничем невозможно компенсировать.
18. Постоянные мысли, а что если. И договоренности с самыми близкими на этот счет: что они должны сделать и что будут делать, если…
19. Многие помогают сбежавшим от мобилизации родственникам-мужчинам, нагрузка на женщин, матерей, жен, сестер возросла: дети и быт только на них теперь, и деньги нужно посылать. Не все уезжают семьями. Часто одинокие матери эвакуируют сыновей, а сами впахивают здесь, не все юноши программисты и легко устраиваются в других странах. Есть ощущение, что женщины опять, как и в 90-х, тянут на себе всë.
20. Аншлаги в театрах и на концертах. При этом в сюжетах проглядывается то, о чем нельзя говорить и публика это понимает, видна живая реакция.
21. Люди стали больше читать, в метро вижу книги, в том числе Оруэлла, Ремарка, классику.
22. В толпе люди не разговаривают, но по взгляду стало понятно, можно говорить или нет с человеком. Вне толпы люди общаться стали теплее и бережнее. При приближении на улице замолкают, при отдалении - продолжают разговор. Новости в метро читают только разрешенные, не разрешенные прячут в сумку, слушая в наушниках.
23. Цвет одежды подбирают, чтобы либо слиться с толпой, либо не надеть случайно цвета флага, либо наоборот, надеть незаметно, но чтобы было понятно своим. Кто-то красится в яркие цвета, потому что жизни мало.
24. Довольно много людей вернулось. Вернувшиеся ценят каждый миг, чаще ходят и зовут в гости. Ценность живых встреч возросла в разы. Часть вернувшихся, проживших несколько месяцев на свободе, утратила ощущение грозящей опасности.
25. Очень заметное разделение на свой/чужой. С чужими не обсуждается ничего.
26. В каждом смолтолке произнести слова война. Без напора. Но важно.
27. Перестали копить вообще. Больше не строятся планы.
28. Очень трудно себя заставить заниматься спортом или следить за едой. Потому что «какая разница, какого размера у меня жопа, если завтра конец».
29. Ищут школы, в которых учителя и среда нормальные, где уроков о важном нет совсем или без обязательного посещения. Если такие не находятся - уходят на домашнее обучение.
30. Очень страшно за старших детей, оставшихся тут, но не учат их молчать.
31. Многие, даже пенсионеры, научились пользоваться vpn.
32. Сложно найти деньги на благотворительность, никто не хочет вкладывать деньги в темы, которые еще недавно были «перспективным будущим».
33. С осени все стороны перестали слушать и читать не только пропагандистов разных ориентаций, но и читать всякую аналитику: надоело, бесполезно, одноообразно и нет ничего не ясного.
34. И про туристические улицы. На Арбате, например, поменялись гости столицы. Теперь турки, индийцы и туристы из стран бывшего СНГ в основном.
35. Дикий рынок труда. Работодатели выбирают сотрудников как крепостных на рынке, уровень зарплат сильно просел.
При этом некоторые работодатели отмечают, что кандидатов нет. Рынок работника. Предприятия дважды повышали зарплату в 2022 году, увеличили компенсации на питание. Приходится биться за сотрудников, изобретая всё новые и новые плюшки, а толку нет.
Можете добавлять".
Анна Кулешова
Как изменилась жизнь в России?
BadBlock писал(а) ↑ 11 апр 2023 05:16: Работодатели выбирают сотрудников как крепостных на рынке, уровень зарплат сильно просел
Что?BadBlock писал(а) ↑ 11 апр 2023 05:16: При этом некоторые работодатели отмечают, что кандидатов нет. Рынок работника. Предприятия дважды повышали зарплату в 2022 году, увеличили компенсации на питание. Приходится биться за сотрудников, изобретая всё новые и новые плюшки, а толку нет
Вообще как смотреть. В некоторых областях было падение реальных доходов, как в Нижегородской области например. На 1.2%. Но при этом уровень бедности снизился.BadBlock писал(а) ↑ 11 апр 2023 05:16: уровень зарплат сильно просел
А связано это с закрытием крупных IT проектов, того же интела, ребята из которого почти всем составом перешли в Yadro в Москве.
То есть произошло снижение высоких доходов и рост низких. Я не знаю у кого прям как написано сильно просел уровень ЗП. Кто эти люди у которых сильно просел уровень ЗП? Это наверняка люди из редких профессий.
Журнал Republic взял интервью у нескольких жителей российских городов — о том, как война с Украиной изменила их жизнь. Несколько цитат оттуда:
=============
Я живу в специфическом районе Екатеринбурга — рядом два военных городка, поэтому машины с Z-символикой тут встречаются часто. Но мне кажется, что их стало меньше, чем в прошлом году. Самым тяжелым в плане быта для горожан было время объявления частичной мобилизации. Район наводнили мобилизованные мужчины со всего региона, которые слонялись у магазинов, напивались и творили дичь, мы перестали отпускать детей гулять.
По сравнению с прошлым годом главное изменение в том, что сейчас люди вообще перестали о войне говорить. Вначале можно было услышать обсуждение и осуждение происходящего в очереди в магазине, но сейчас — будто ничего не происходит. В компаниях люди стараются не поднимать эту тему, если не уверены, что кругом единомышленники.
Год назад было одно желание: скорей бы это закончилось. Сейчас пришло понимание, что это очень надолго, слишком многим происходящее выгодно.
Нынешние ощущения, наверное, можно описать так: год назад нам вслух сообщили наш смертельный диагноз. До этого мы подозревали, что что-то не так, сигнальчики были. Но озвученный диагноз всегда пугает — поэтому было много слез, истерик. Спустя год и месяцы ты уже просто живешь с этим камнем в душе, слез и истерик стало гораздо меньше, осталось тихое отчаяние и какой-то стыд.
Коллективной ответственности, может быть, и нет. Но, когда это все закончится, каждому из нас как представителю этой страны лично придется хотя бы раз ответить на вопрос украинца: как же так вышло, что все эти люди — дети, женщины, старики, молодые мужчины — умерли такой страшной смертью? И от нас не будут ждать объяснений. Это прозвучит пафосно, но, мне кажется, что все это будет длиться, пока каждый в России не будет готов к осознанию и покаянию. Надеюсь, для этого потребуется не вечность.
С утра я часто плачу. Мне очень жалко каждого украинца. Но мне жалко и всех нас. Это невероятно и необъяснимо, как нас сделали «этим». От того, что мы стали жертвой серого никчемного закомплексованного человека с амбициями бога и его шайки, легче не становится.
=============
От оппозиционной деятельности в Нижнем Новгороде ничего не осталось, у нас теперь каждый сам по себе. По два-три человека в коллективе поговорят и все. На место гибели журналистки Ирины Славиной, которая себя сожгла почти три года назад у здания полиции, носят цветы потихоньку. Сын ее, кстати, ушел добровольцем воевать на СВО.
Горизонт планирования у людей — два дня. Проблема в том, что доходы у людей низкие. Это с московской зарплатой уехать можно. А с нашими… Официально средняя зарплата в Нижегородской области 30–35 тысяч рублей в месяц. Но в реальности большинство получает не больше 25. Хватит на билет в один конец. Я на нескольких работах получаю 40, жить можно, но не разживешься. Тут еще в колледже объявили, что на гуманитарную помощь военным с нас будут собирать, в библиотеке.
Попадаются и упоротые сторонники войны — в основном это женщины за пятьдесят. Одна начала скакать вокруг меня: «Как вы относитесь? Отрицательно? Ах, вы не информированы». И стала рассказывать, как в девяносто каком-то году какую-то ее знакомую знакомых якобы убили бандеровцы. Еще одна вспоминала, как в 1991 году ее в Украине как-то обидели. Люди начинают вспоминать какие-то события из 90-х и подводят под это базу.
Вокруг много примеров двойного мышления. С одной стороны говорят: «Что учудил наш?», а с другой — «Надо закончить быстрее, ракетой дать, чтоб сразу тысячу человек убить». Один водитель туристического автобуса возил мобилизованных. Говорит: «Хохлы гады, их надо убивать». И тут же рассказывает, как вез в Ростов мобилизованных, и они жрали водку всю дорогу, весь автобус ему заблевали. Двоих сняли с рейса, отправили в психушку. Мобилизованные понимают, что ничего хорошего их не ждет, вот и нажираются. А идейных была пара человек на весь автобус.
Только из нашего колледжа уже двое выпускников на этой войне погибло. В Нижнем на кладбище солдатских могил уже целая аллея. На войну идут в основном те, у кого тупо денег нет, часто разведенные алиментщики. Во всем сквозит безнадежность. Моя мама со вторым мужем целыми днями смотрят ТВ. Он сидит перед телевизором и аж кулаки сжимает: «Надо убить, убить». Это такая форма мести за свою убогую жизнь. Она какая-то разлитая в воздухе, эта несчастность.
=============
Есть ощущение, что по сравнению с прошлым годом количество ура-патриотов в Краснодаре сократилось. Вместе с тем увеличилось количество людей в тихой депрессии. Самое первое, что в глаза бросается — выросли цены на фоне войны, на все, на продукты. Реже стал ходить по кафе и всяким заведениям. Коммуналка выросла, зимой за двушку у меня выходило зимой 6–7 тысяч без учета электричества. Год назад было на тысячу-полторы меньше.
Но важнее всего — стало душно в обществе, среда стала едкая, токсичная. В трамвае не встретишь ни одного веселого человека, который бы улыбался. Если услышат, что кто-то по телефону сказал слово «война», оборачиваются, смотрят искоса со страхом.
Детей в детских садах выводят на мероприятия, что-то они там учат, придумывают, рисуют для военных. Войны стало настолько много в административных учреждениях, будто там упиваются ею.
Чиновники тоже стали одеваться во что-то военное. Заместитель губернатора поехал посмотреть, как строится кадетский корпус, надел на костюм-тройку военную куртку. Будто бы уже из этого цирк делают. Видимо, чтобы выглядеть более презентабельно и источать уверенность.
Хтонь ощущается повсюду. Страх, что на войну заберут тебя или близкого, пропал, потому что мобилизация закончилась, но все происходящее давит. На днях я ходил по книжному рынку в Краснодаре, который существует столько, сколько и сам город. Столько грустных глаз я не видел никогда. Но никто не признается в причинах своей тоски на камеру или под своим именем.
В соцсетях встречаются патриоты, кто прям питается этой скверной. Они призывают людей плести маскировочные сети, делать окопные свечи. Но их мало. В комментариях, если это не боты, почти никто не соглашается с происходящим, хотя и не выступает против. Вся эта ура-патриотическая движуха напускная, искусственная. Из этого реально делают шоу, война звучит из каждого утюга. На 1 мая в городском парке был концерт, организовали сцену. Но даже на этом празднике весны и труда выставили девочку, которая пела про блокадный Ленинград и крошку хлеба для ребенка. Люди в основном проходили мимо.
Все, у кого есть профессия, образование, надеются, что все это закончится. Этими словами заканчивается каждое мое общение с любым человеком — в муниципальных учреждениях, в банках. Даже мои знакомые ребята, которые были убежденными патриотами, которые верили власти, которые считали, что у руля не глупые люди, говорят: «Мы задолбались».
=============
Знакомых, которые уехали из Белгорода, прошу не возвращаться. Говорю им, что они помнят Белгород другим, теперь он страшный. И дело не только в том, что он прифронтовой, на него падают ракеты и бомбы. Будущее здесь потухло. Жизнь вроде как продолжается, работают магазины, ездят машины. Но люди не живут, а существуют на автомате, будто зомби.
Вокруг полно покалеченных судеб, и где ни ткни — все больно. И это помимо страшных доносчиков, мерзавцев, «зеданутых» и так далее. Я просто все время с людьми. Все они в раковинках, уставшие, депрессивные, как в засаде. В атмосфере тяжелая взвесь. Это и правда тяжело выносить, так еще вокруг моральные уроды проявляются в огромном количестве. Строчат доносы, публично и тихо, сдают журналистов ментам. И вот они все вылезли на первый план, их даже по местному телевидению показывают как пример.
У моей приятельницы сын служит на границе, она за год постарела на 10 лет. Он неважно стал относится к женщинам: видел и волонтерок, которые свои дела решают, и проституток, и желающих обобрать пацанов. Мать и сестра, как могут, ему помогают: чтобы в бассейн ходил, в спортзал, обнимают, делают массаж, чтобы кукуха не поехала. А у тех, у кого нет семьи или плохая, она и едет.
На рынке говорю с продавщицей — рассказывает, что не спит, потому что рядом с аэропортом живет, а оттуда ПВО по Украине выстреливает. Показывает в сторону другого ларька: «Вон, у них единственный сын пошел контрактником, через три месяца привезли "груз 200"».
Целиком:
https://republic.ru/posts/108272
=============
Я живу в специфическом районе Екатеринбурга — рядом два военных городка, поэтому машины с Z-символикой тут встречаются часто. Но мне кажется, что их стало меньше, чем в прошлом году. Самым тяжелым в плане быта для горожан было время объявления частичной мобилизации. Район наводнили мобилизованные мужчины со всего региона, которые слонялись у магазинов, напивались и творили дичь, мы перестали отпускать детей гулять.
По сравнению с прошлым годом главное изменение в том, что сейчас люди вообще перестали о войне говорить. Вначале можно было услышать обсуждение и осуждение происходящего в очереди в магазине, но сейчас — будто ничего не происходит. В компаниях люди стараются не поднимать эту тему, если не уверены, что кругом единомышленники.
Год назад было одно желание: скорей бы это закончилось. Сейчас пришло понимание, что это очень надолго, слишком многим происходящее выгодно.
Нынешние ощущения, наверное, можно описать так: год назад нам вслух сообщили наш смертельный диагноз. До этого мы подозревали, что что-то не так, сигнальчики были. Но озвученный диагноз всегда пугает — поэтому было много слез, истерик. Спустя год и месяцы ты уже просто живешь с этим камнем в душе, слез и истерик стало гораздо меньше, осталось тихое отчаяние и какой-то стыд.
Коллективной ответственности, может быть, и нет. Но, когда это все закончится, каждому из нас как представителю этой страны лично придется хотя бы раз ответить на вопрос украинца: как же так вышло, что все эти люди — дети, женщины, старики, молодые мужчины — умерли такой страшной смертью? И от нас не будут ждать объяснений. Это прозвучит пафосно, но, мне кажется, что все это будет длиться, пока каждый в России не будет готов к осознанию и покаянию. Надеюсь, для этого потребуется не вечность.
С утра я часто плачу. Мне очень жалко каждого украинца. Но мне жалко и всех нас. Это невероятно и необъяснимо, как нас сделали «этим». От того, что мы стали жертвой серого никчемного закомплексованного человека с амбициями бога и его шайки, легче не становится.
=============
От оппозиционной деятельности в Нижнем Новгороде ничего не осталось, у нас теперь каждый сам по себе. По два-три человека в коллективе поговорят и все. На место гибели журналистки Ирины Славиной, которая себя сожгла почти три года назад у здания полиции, носят цветы потихоньку. Сын ее, кстати, ушел добровольцем воевать на СВО.
Горизонт планирования у людей — два дня. Проблема в том, что доходы у людей низкие. Это с московской зарплатой уехать можно. А с нашими… Официально средняя зарплата в Нижегородской области 30–35 тысяч рублей в месяц. Но в реальности большинство получает не больше 25. Хватит на билет в один конец. Я на нескольких работах получаю 40, жить можно, но не разживешься. Тут еще в колледже объявили, что на гуманитарную помощь военным с нас будут собирать, в библиотеке.
Попадаются и упоротые сторонники войны — в основном это женщины за пятьдесят. Одна начала скакать вокруг меня: «Как вы относитесь? Отрицательно? Ах, вы не информированы». И стала рассказывать, как в девяносто каком-то году какую-то ее знакомую знакомых якобы убили бандеровцы. Еще одна вспоминала, как в 1991 году ее в Украине как-то обидели. Люди начинают вспоминать какие-то события из 90-х и подводят под это базу.
Вокруг много примеров двойного мышления. С одной стороны говорят: «Что учудил наш?», а с другой — «Надо закончить быстрее, ракетой дать, чтоб сразу тысячу человек убить». Один водитель туристического автобуса возил мобилизованных. Говорит: «Хохлы гады, их надо убивать». И тут же рассказывает, как вез в Ростов мобилизованных, и они жрали водку всю дорогу, весь автобус ему заблевали. Двоих сняли с рейса, отправили в психушку. Мобилизованные понимают, что ничего хорошего их не ждет, вот и нажираются. А идейных была пара человек на весь автобус.
Только из нашего колледжа уже двое выпускников на этой войне погибло. В Нижнем на кладбище солдатских могил уже целая аллея. На войну идут в основном те, у кого тупо денег нет, часто разведенные алиментщики. Во всем сквозит безнадежность. Моя мама со вторым мужем целыми днями смотрят ТВ. Он сидит перед телевизором и аж кулаки сжимает: «Надо убить, убить». Это такая форма мести за свою убогую жизнь. Она какая-то разлитая в воздухе, эта несчастность.
=============
Есть ощущение, что по сравнению с прошлым годом количество ура-патриотов в Краснодаре сократилось. Вместе с тем увеличилось количество людей в тихой депрессии. Самое первое, что в глаза бросается — выросли цены на фоне войны, на все, на продукты. Реже стал ходить по кафе и всяким заведениям. Коммуналка выросла, зимой за двушку у меня выходило зимой 6–7 тысяч без учета электричества. Год назад было на тысячу-полторы меньше.
Но важнее всего — стало душно в обществе, среда стала едкая, токсичная. В трамвае не встретишь ни одного веселого человека, который бы улыбался. Если услышат, что кто-то по телефону сказал слово «война», оборачиваются, смотрят искоса со страхом.
Детей в детских садах выводят на мероприятия, что-то они там учат, придумывают, рисуют для военных. Войны стало настолько много в административных учреждениях, будто там упиваются ею.
Чиновники тоже стали одеваться во что-то военное. Заместитель губернатора поехал посмотреть, как строится кадетский корпус, надел на костюм-тройку военную куртку. Будто бы уже из этого цирк делают. Видимо, чтобы выглядеть более презентабельно и источать уверенность.
Хтонь ощущается повсюду. Страх, что на войну заберут тебя или близкого, пропал, потому что мобилизация закончилась, но все происходящее давит. На днях я ходил по книжному рынку в Краснодаре, который существует столько, сколько и сам город. Столько грустных глаз я не видел никогда. Но никто не признается в причинах своей тоски на камеру или под своим именем.
В соцсетях встречаются патриоты, кто прям питается этой скверной. Они призывают людей плести маскировочные сети, делать окопные свечи. Но их мало. В комментариях, если это не боты, почти никто не соглашается с происходящим, хотя и не выступает против. Вся эта ура-патриотическая движуха напускная, искусственная. Из этого реально делают шоу, война звучит из каждого утюга. На 1 мая в городском парке был концерт, организовали сцену. Но даже на этом празднике весны и труда выставили девочку, которая пела про блокадный Ленинград и крошку хлеба для ребенка. Люди в основном проходили мимо.
Все, у кого есть профессия, образование, надеются, что все это закончится. Этими словами заканчивается каждое мое общение с любым человеком — в муниципальных учреждениях, в банках. Даже мои знакомые ребята, которые были убежденными патриотами, которые верили власти, которые считали, что у руля не глупые люди, говорят: «Мы задолбались».
=============
Знакомых, которые уехали из Белгорода, прошу не возвращаться. Говорю им, что они помнят Белгород другим, теперь он страшный. И дело не только в том, что он прифронтовой, на него падают ракеты и бомбы. Будущее здесь потухло. Жизнь вроде как продолжается, работают магазины, ездят машины. Но люди не живут, а существуют на автомате, будто зомби.
Вокруг полно покалеченных судеб, и где ни ткни — все больно. И это помимо страшных доносчиков, мерзавцев, «зеданутых» и так далее. Я просто все время с людьми. Все они в раковинках, уставшие, депрессивные, как в засаде. В атмосфере тяжелая взвесь. Это и правда тяжело выносить, так еще вокруг моральные уроды проявляются в огромном количестве. Строчат доносы, публично и тихо, сдают журналистов ментам. И вот они все вылезли на первый план, их даже по местному телевидению показывают как пример.
У моей приятельницы сын служит на границе, она за год постарела на 10 лет. Он неважно стал относится к женщинам: видел и волонтерок, которые свои дела решают, и проституток, и желающих обобрать пацанов. Мать и сестра, как могут, ему помогают: чтобы в бассейн ходил, в спортзал, обнимают, делают массаж, чтобы кукуха не поехала. А у тех, у кого нет семьи или плохая, она и едет.
На рынке говорю с продавщицей — рассказывает, что не спит, потому что рядом с аэропортом живет, а оттуда ПВО по Украине выстреливает. Показывает в сторону другого ларька: «Вон, у них единственный сын пошел контрактником, через три месяца привезли "груз 200"».
Целиком:
https://republic.ru/posts/108272
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 5 гостей
