Динозавр наших дней
Посвящается Вячеславу Викторовичу Лопашову, проректору по воспитательной работе СарФТИ, кандидату социологических наук, последнему первому секретарю комсомольской организации города, предводителю двух общественных объединений, великому кормчему пеших переходов и велосипедных пробегов, повелителю пяти тысяч оловянных солдатиков, другу детей и молодежи, которому 17 апреля исполняется 50 лет.
Ну скажите, Лопашов — он что, умный? Сидел бы здоровый, породистый парень вечерами и выходными дома, ходил бы в гараж и в баню, опивался после этого хорошим пивом, ковырял в носу… Словом, был бы нормальным мужиком. Так нет. Если кто не ведает, как себя занять — к Славе обратитесь, он вам мгновенно дело найдет. Или два. Потому что у него их приблизительно тысяча.
С такими, как Вячеслав Лопашов, человечеству живется веселее. Несмотря на солидный возраст, приличную должность, всякие научные работы и роль отца семейства, он вечно хлопочет лицом, произносит хохмы с глубокомысленным видом, а перлы выдает такие, что коллеги потом аж книжки издают. Хотелось с ним накануне юбилея основательное интервью сделать, чтоб по-серьезке, а вышло — «под Славин „полтос“ поговорили о вечном».
— Ты 41 год прожил в XX веке. Что расскажешь тем, кто его почти не застал?
— О хорошем крепком государстве, об огромной его территории. О том, где побывал в походах — на Кавказе, на Севере, в Хибинах, в тайге. Мы тогда остро ощущали себя жителями державы. О ДРУГОМ отношении людей друг к другу. О работе во ВНИИЭФ, об испытании Изделия. Мы гордились всем этим! — Мой собеседник мгновенно вдохновляется, всем телом показывая, как дрожала земля от взрывов. Понятно, что именно это — любимое. — О гигантской школе жизни. О том, что такое «регламентированная работа», о жесткой системе подчинения. Беда демократии в том, что она уничтожает иерархические нормы поведения. Бывало, стоят мужички у пивнушки, матерятся, сплевывают, а издалека завидят «научника» — замолкают, расступаются — настоящий чел идет! Это не подобострастие, а уважение к заслугам, к тем дядькам, которые в этом же городе творят историю своей страны.
— А сам-то ты чего достоин?
— Ой… — и Слава сразу загрустил. — Всю жизнь провкалывал на этот город. Почти без выходных, по 10−12 часов в сутки — особенно когда в отделе по делам молодежи. Вечно организуя какие-то фестивали, конкурсы, сейчас вот пешие переходы. То на площади имени вождя революции, то в лагерях, то в ДК, то в клубах. И аппаратуру на себе таскать приходилось, и «строить» буквально тысячу человек (во время веломарафона «Нижний Новгород — Москва», например. — Авт.), и много чего еще — причем одновременно! — Слава совсем поник, но тут же разозлился. — И хоть бы кто стакан налил! Ну ладно, материально я не в выигрыше, это и не главное, но морально… Чуть уеду куда-нибудь, возвращаюсь — ба! У меня новый начальник. — Слава разгорячился. — Он уйдет — другого поставят, так и мельтешат туда-сюда, пока ты трудишься. Ничего не умеют, даже руководить. Вот и везешь на себе и это косое дитя, и его амбиции, и кучу работы. А не дай бог ему вздумается вникать — хлопот не оберешься. Некоторые так довникались — до сих пор их инициативы расхлебываем.
— А сейчас…
— И того хлеще. Из любимого, но непонятого: удивительная тенденция появилась в городе — ставить начальниками мальчиков-менеджеров. Берут откуда-то из подворотни, и вот он уже вождь.
— Побойся Бога, это же чьи-то дети… подросли.
— Само собой. Но где же табель о рангах! Основная доктрина на предприятии: человек должен пройти все ступеньки своего роста, от лейтенанта до генерала. А то бац — и он уже большой начальник.
— Ну вот и давай о них — родимых и дорогих — о чиновниках. Они нам что-нибудь должны вообще?
— К несчастью, современные чиновники — не дворянство или аристократическое сословие. Они не имеют собственной морали и символики. Они лишь отдаленно напоминают — причем только в поведении, а не делами, — тех настоящих чиновников, которые закончились в стране лет 15 назад. Ты думаешь, я бы не смог управлять, допустим, городом? — сразу видно, Лопашов — орел, даже лучше — беркут. — Не всю же жизнь я в углях валялся… Просто я не той «национальности». (Я думаю, ты слишком добрый для руководителя. Огрести «люлей» самому — запросто, а вот раздать их, да еще командным тоном — это вряд ли… — Авт.)
— Ты уже почти пожилой дяденька. Чему молодых научить можешь?
— Не наукам, но человеческому общению.
— Да ладно, кому это сейчас надо? Все общение — в Интернете.
— Нет, это не то. Пока в походы ходят, в студсовете проблемы решают, играют в КВН — все это время они ищут себя, нащупывают свое место в жизни. Иная дева, как кошка, ерзает, вертится, что-то из себя пытается изобразить. И видно, что хорошая, а толком сказать не может. Если образно, я учу ее, как твердо сказать «МЯУ!», а не крутить хвостом.
— Как ты думаешь, что твои подопечные — студенты, кавээнщики, походники — о тебе думают? — мстительно провоцирую я.
Конечно, у Лопашова «детей» (когда же они все вырастут? Некоторым уже по 30, а они все еще наши «дети») больше, чем у меня, и я смутно ему по этому поводу завидую.
— Ну не знаю… — Слава заинтересованно затих. Видимо, разбирался в своих непростых ощущениях. — Кто-то нормально, кто-то не очень… В целом неплохо ко мне относятся.
— Да что там — любят они тебя!
— Ну, наверное, да, - скромно одобряет Слава.
— А руки от чего опускаются?
— От глупости, от близорукости людей самого разного уровня профессионализма. От того, что наверх поднимаются болтуны, которые умеют облизать, которые ходят по кабинетам, умеют сказать вкрадчиво. И на их речи люди ведутся, а потом оказываются кинутыми этими мошенниками и обманщиками.
О Господи, неужели он … не может быть! Я-то, конечно, сама догадывалась, но что б вот так, смело и прямо сказать об этих нехороших людях… Рядом с этим вечным кавээнщиком как-то утомительно и полчаса сохранять рассудительность.
— С печалью глядишь на новое поколение?
— Нет, конечно, в основном с удовольствием. У нас много талантливых умных ребят. Заниматься ими некому! У нас толковых взрослых мало.
Ну все, чувствую, сейчас заведет шарманку про «Саров покидают лучшие». Так и есть:
— Неправильно это, когда город гордится, что саровчане добиваются успеха, высот не в родных пенатах, а на «большой» земле. Но не всех же надо выплевывать! Надо создавать условия для своих в первую очередь, ведь приезжих только жалованье интересует, а у тех, кто здесь родился, самое существенное есть — патриотизм! Город меняется не в лучшую сторону, — торжествующе возвестил Вячеслав Викторович, от души припечатав напоследок. — Старая гвардия вымирает, город откроют, и это будет конец. Наши городские правители должны бороться за сохранение статуса ЗАТО!
Любопытно, о чем мы будем беседовать с Лопашовым, когда ему исполнится 60? К тому времени он издаст еще несколько книжек, защитит очередную диссертацию, обойдет 158 раз всю Нижегородскую область и захватит чуток Мордовии, воспитает пару-тройку внуков… И сохранит неподдающийся определению свой собственный характер.
Елена Бабинова, фото Елены Максимкиной
Его семья
Вячеслав Лопашов родился в селе Новлянка Владимирской области. С женой Наташей познакомился в Сарове, женился сразу после совместного похода в Хибины, с тех пор она «терпит» супруга уже 29 лет. У них двое талантливых детей — Оля и Андрей, оба живут в Нижнем Новгороде.
«Выша-а-ак!»
Слава Лопашов хотя и не Эллочка-Людоедка, но имеет свой собственный словарь. Часть выражений изобретена им лично, часть вполне нейтральная, но используются они, как бы помягче выразиться, не по назначению. Главная особенность Славиного словаря — он страшно смешной.
Большая часть выражений касается женщин. «Чучундра живородящая», «хачапурочка ласковая», «колупешка», «козявочка», «сексодром ходячий» — это все о нас, дорогие дамы. И, конечно, «женщина должна быть слатенькой и мягенькой на ощупь…».
Если спросить у Славы, сколько осталось времени до того или иного события, получишь ответ: «Глаза вытаращишь!», а если попросишь что-нибудь сделать, он назовет плату: «Стакан». Когда чихнешь, вместо пожелания «Будь здорова!» получишь «Будь толстенькой!», ну, а тому, что ему нравится, он даст определение с придыханием на «а»: «Выша-а-ак!».
«Коронки»: «Когда-то и в меня впивались женщины когтями», «Бабы — чугунные кресты на шее мужиков» (в особо критических случаях добавляется: «тянущие их на дно жизни»).
Обыкновенные, по жизни: «Я, конечно, с детства замечал девочек, но инстинкт звал меня на речку», «Нужно бороться, ибо до пенсии еще далеко», «Тереть сапоги гуталином еще рано», «Хуже Арзамаса только Казанский вокзал».
