По ту сторону Маслихи

Свежие простыни, снег валит за окнами, на парковке машины в белых шапках — моя беременная подруга Аня недавно выписалась из Маслихи.

Теперь она дома, наливает мне чай, накладывает тёплый ягодный пирог в фарфоровое блюдечко и рассказывает, что происходило по ту сторону:

— Честно, у меня больница вызывает ассоциации с тюрьмой: тебя положили и никуда не деться. Тут ещё, конечно, беременность сказывается, я всё время нервничала, хотела домой, чтобы были родные рядышком. А многие же ложатся в больницу с угрозами преждевременных родов или патологиями — это усиливает тревожность и негативное восприятие всего, что вокруг.

Первое, что происходит, когда человек поступает в отделение, — у него берут тест на ковид. В ожидании результатов пациент находится в боксе:

— Ну, тут вообще мало приятного: туалет, раковина, четыре стены, — морщится Аня. — Два дня я там проторчала. Сначала расстраивалась, а потом — стала смотреть в окно. И поняла, что давно у меня не было времени просто созерцать! Вот машина проехала, вот ветер ветку пошевелил… Закат, рассвет. На второй день моего нахождения в боксе выпал снег — я так обрадовалась! Целый час смотрела в окно!

Пришёл отрицательный результат теста, и Аню перевели в обычную палату. Правда, тут тоже ограничения — даже в коридор выходить не рекомендуется. О посещениях родственниками и речи нет.

— Когда меня оформили, мне выдали х/б ночнушку и флисовый цветной халат. Всё чистое, приятное на ощупь, но все ходят одинаковые, уставшие, бледные, нельзя выйти, никто не может прийти. Хотя, конечно, это вынужденная мера, и винить некого.

С кем придётся коротать дни в палате — дело случая. Некоторым тяжело справляться с беременностью, ожиданием родов, проблемами, были и тяжёлые разговоры, и слёзы, и истерики. Но Ане повезло с соседкой:

— Очень поддерживала меня эта лёгкая болтовня с человеком, оказавшимся в той же ситуации, что и я. Ещё была медсестра — Наталья Львовна. Настолько небезразличный человек! Успокаивает, если кто распереживается, помогает разобраться с бытовыми проблемами. Вот, например, заходит она в палату, подходит ко мне и восклицает: «А где у тебя бандаж? А где у тебя чулки? У тебя же вена на ноге вспухла!» — пожурила меня, потом принесла сантиметровую ленту и измерила мои объёмы. Мне так была приятна эта забота! И вечером ещё забежала уточнить, заказала ли я всё, что нужно. Она и сама приговаривала: «А я что? Я люблю свою работу!». Такие люди — как лучики света! Ещё, конечно, выручало общение с близкими по телефону. По несколько часов разговаривала с мужем, с мамой.

Когда все процедуры были сделаны и Аню выписали, она признаётся, что испытала незабываемое чувство: свобода, счастье, предчувствие чего-то широкого и большого — этого мира за окнами, который казался уже таким далёким и едва ли существующим. Как хорошо и точно описал это состояние Александр Блок:

"…Свобода смотрит в синеву.
Окно открыто. Воздух резок.
За желто-красную листву
Уходит месяца отрезок…", — только у Ани уже не листва была, а белые очертания веток, и снег сыпал, как манка.

— Помню, я испытывала такое волнение. Собирала кофту, штаны, укладывала вещи — а чувство, как будто на первое свидание идёшь. За неделю у меня глаза отвыкли от света, так что, когда вышла на улицу — а тут свежий воздух, снег, свет, — меня прямо ослепило! Я радовалась, как ребёнок! Муж встречал меня и смеялся надо мной, как я всему умилялась. А в квартиру вошла — разобрала сумку и пошла пирог печь.

Ещё милее дом после долгой разлуки с ним. Так и я после каждой поездки любуюсь тем, как заправлена кровать, как светятся лёгкие шторы от солнца, как тихо бурчит холодильник. Как торчат из стены в коридоре крючки для верхней одежды и просят, как будто: «Давай, проходи, останься, а мы посторожим».